|
|
Потоп
"Когда
военная мысль заходит в тупик,
объявляется большая приборка!"
(Военно-морской афоризм)
- Товарищи подводники! Через две недели наш экипаж принимает корабль!
Время берегового безделья и распиз…ва кончилось! Хватит, два года на
берегу! Садимся на борт Кочина. Но перед этим его экипаж еще раз выйдет в
море на КШУ. Десять суток. Командование приказало доукомплектовать их
нашими силами. Экипаж опытный, постоянно плавающий, поэтому приказываю
всем откомандированным к ним провести этот выход с максимальной пользой.
Набирайтесь опыта! А то совсем плеснью поросли на заводе!!! Пашков, огласи
список…
Командир замолчал. Перед строем встал старпом и начал читать. К Кочину
уходило человек тридцать. Среди них и я, лейтенант Белов, командир
десятого отсека. К этому времени в море я был всего два раза, по трое
суток...
Кочинская команда была отработана до безобразия. Своё железо они держали
почти два года без отпуска. Сходили в две автономки. Между ними, правда,
отдохнули месячишко в доме отдыха – и снова на пароход. Серьезно в море
они больше не собирались, и командир потихоньку стравливал народ в отпуск
небольшими группами. А тут на тебе, еще один выход! Так нас и загребли.
Кочин мужик был ответственный. Всех прикомандированных собрал в
кают-компании, узнал имя каждого, кто и где служил. Результатами остался
вполне доволен. Большинство пришлых вылезли не из пеленок, море знали не
понаслышке. Ко мне же, как к неоперившемуся, приставили ветеранского
возраста каплея Николаева, бывшего в далекой молодости командиром десятого
отсека. Для поддержания штанов.
Десятый отсек – отсек живучести. Кормовой тупик корабля. Самый маленький.
Добрую треть отсека занимает ВСУ. Всплывающее спасательное устройство.
Огромный бесполезный монстр, чудо-спасатель для первых двух человек. Кроме
того – микровыгородка ВХЛ, водо-химической лаборатории. Меленькое, тесное
помещение, куда с трудом может вжаться два человека. Сидит там
моряк-водоподготовщик и делает анализы питательной воды, поступающей от
испарителей. Чтоб, не дай бог, не засолить конденсатно-питательную
систему. Еще на верхней палубе огромный, вечно поломанный токарный станок
и гальюн. Наверное, самый чистый после командирского. Во-первых, далеко, а
во-вторых, старшина отсека держит его под замком и ключ выдает только
самым надежным товарищам. Больше наверху ничего особо крупного нет. Ну,
щиты гребных, насосы гидравлики, кормовой люк наверх – мелочь. На нижней
палубе два внушительных гребных электродвигателя, линии валов, дизель. А в
тесном трюме – помпа. И все. И люди: водоподготовщик, электрик, турбинист,
старшина отсека и командир отсека. То есть я. Всего пять человек. И то все
собираются только по тревоге.
Получив все эти знания от Николаева, я приступил к изучению своих
владений. Мне понравилось. Чисто, уютно, далеко от начальников. Красота!
Старшина отсека и матросы опытные. Все знают. Значит, мне оставалось на
первое время создавать видимость сурового командования, а на самом деле
учиться всему и у всех.
Отработанный экипаж – это сила. На следующее утро оперативно и грамотно
завелись, а к вечеру отшвартовались. По планам КШУ наша роль была
незначительна. Десять суток изображать автономное плавание, всплывать на
сеансы связи, выдерживать их сроки и, как будто бы – все.
Вышли в полигоны боевой подготовки, погрузились. Огляделись. Кочин воевать
сразу не стал, и после обязательных осмотров дал экипажу выспаться. Двое
суток провели относительно спокойно. На третьи командир дивизии, бывший на
борту старшим, отоспался и решил, что расслабляться хватит. Пора и честь
знать. И устроил показательный смотр корабля. Результат был предсказуем до
тысячных. Все плохо. Корабль запущен, грязен, отвратителен. Народу
засучить рукава и до прихода в базу привести родное железо в надлежащий
вид. Мое личное мнение относительно чистоты своего отсека оказалось
ошибочным. Особливо насчет моего минитрюма. Весь покрыт ржавчиной,
подтеками масла, плесенью и так далее. Глаз не радует. Устранить!
И я приступил. Следующие двое или трое суток я все тревоги и свободное
время проводил в отсеке. Вылавливал своих матросов по каютам и тащил с
собой творить порядок. Ежедневно нас проверял старпом, разносил на чем
свет стоит, докладывал в центральный о неготовности, и контрольный осмотр
корабля откладывался на другой срок. Единственное, что радовало, так это
то, что в таком состоянии находились все без исключения отсеки корабля.
Тогда меня такая постановка вопроса удивляла, С годами пришел опыт, пришло
и понимание. Всегда и все будет плохо, пока народ озадачить нечем.
Приборка – не средство достичь чистоты, а средство занять людей делом без
временных рамок.
В тот день в обед проиграли все обязательные тревоги. Через полчаса должно
было быть всплытие на сеанс связи, и по кораблю дали одну из
парадоксальных флотских команд: "Не снижая боевой готовности, начать
большую приборку!". Вроде "война" продолжается, а вроде бы и нет. Затем
"Каштан" оповестил: "Старшинам отсеков получать приборочный материал у
интенданта в 5-бис отсеке!". Мой старшина сразу слинял. Получать, да и
перекурить не мешало. Матроса-турбиниста вызвал командир группы в восьмой
отсек собирать масляный сепаратор. Электрика высвистал комдив-два на пульт
ГЭУ. Я остался вдвоем с матросом-водоподготовщиком Андреевым. Немного
погодя по корме прошел помощник командира указать на недостатки. Завалив
ко мне, он никуда не полез, а сказал, что моим трюмом особо недовольны, и
надо пройтись по нему ветошью еще разок – контрольный смотр после
всплытия. Сказал и ушел. Внутренне я был не согласен со старшим офицером,
но по причине молодости возражать не стал, а приступил к выполнению.
Вытащил за шкирку из лаборатории Андреева, сунул его в трюм и спустился
следом.
Как я уже говорил, трюм у меня маленький и тесный. Трапик вниз узкий.
Помпа, трубы, клапана. Толком не развернёшься. Андреев вниз спустился.
Следом я ему на голову высаживаюсь. Он посторонился, место уступил. Стою.
Высматриваю, что же еще отдраить в этом подвальчике. Мой бедный
водоподготовщик рядом с ноги на ногу переминается. А вокруг мерзковато.
Трюм ведь он и есть трюм. Вода, капли, помпа под носом грохочет. Я для
широты обзора назад к борту попятился. Ну и наступил на напорный патрубок
помпы, что за борт воду откачивает. А он не из меди, а из многослойной
резины в металлической оплетке. И вот этот патрубок то ли от старости, то
ли просто дефектный попался – взял и раскрылся подо мной. Знаете, как
старые шланги лопаются. То же самое, но в другом масштабе.
Удар. Дикий шум и гул. Я даже не смог понять что случилось. Секунды не
прошло, как вода меня накрыла, а низкорослый Андреев вообще пропал под
бурлящим потоком. До сих пор не могу понять, как же я сообразил, что помпу
надо просто остановить. А пусковая станция рядом, под рукой, три ступеньки
по трапу вверх. Я к трапу. Одной рукой за него хватаюсь, другой под водой
Андреева ищу. Нащупал, выдернул за волосы наверх. У того глаза как пятаки.
Рывок наверх, накрыл рукой красную кнопку, нажал. И тишина. Вода стоит, не
прибывает. Обалдевший Андреев к трапу прижался. Не уверен, что мы с моим
матросом в штаны не напустили, но благо, вода все смывает. Внезапно стало
так холодно, что зубы сами стали чечетку отбивать. Выполз наверх. Потом
еле отодрал Андреева и помог ему вылезти.
Все произошло быстро. Испугаться, и то не успели. Вылезли на верхнюю
палубу, а там "Каштан" надрывается голосом комдива три:
- Десятый, десятый! Белов! Дифферентовка плавает, что за вода у тебя в
трюме?
Я, перестукивая зубами, ответил:
- Есть десятый! Ра… раз… разрешите по телефону доложить?
Комдив-три пришлого и неопытного молодого лейтенанта слушать не стал.
- Что ты там заикаешься? Докладывай, сколько воды!
Я попытался собраться с мыслями. По сути, это авария. Поступление воды в
отсек. Но в мокрую и холодную голову дельные мысли не шли, и я
самопроизвольно прошептал.
- Да вроде с головкой мне будет...
- ЧТО??? Сколько?
- Да патрубок тут... развернуло… Полный трюм, короче.
Вот тут началось. Всевозможные перезвоны. Все возможные мероприятия.
Вместо всплытия под перископ, аварийно всплыли в надводное положение.
Очень большая удача, что сообразили воздух в отсек не подавать. Уши целы
остались. Переборку из девятого братья-турбинисты сразу же задраили со
всей механической надежностью, набросив на кремальеру болт. Нам с
Андреевым осталось только, дрожа от холода, сидеть и ждать развития
событий. Я напрасно уверял центральный пост, что вода стоит, помпа тоже,
можно заходить в отсек без опаски. Куда там! Нас спасали по полной
программе. Так как надо. Сейчас я с ними согласен. А тогда – вода
холодная, под ноль градусов, нам не во что переодеться. Обоих трясет.
Кошмар!
На поверхности пустили главные осушительные насосы. Они втянули всю воду
за считанные секунды, и озеро в трюме иссохло. После моих заверений, что
воды больше нет, сухо и пусто, к нам направили аварийную партию. Они еле
вползли в отсек, снаряженные во все мыслимые средства защиты, включенные в
ИДАшки, обвешанные аварийными упорами, брусьями, клиньями, пробками.
Человек шесть. Еле вместились. Тем всё и закончилось. Убедившись, что я не
вру, командир партии доложил в центральный об устранении угрозы. Дали
отбой тревоги. В отсек табуном налетели трюмные исправлять поломки своей
помпы, а меня, как был – синенького и мокренького вызвали в центральный.
Оттрахали меня по полной схеме. И поделом. Но потоп так изумительно отмыл
мой трюм от всей гадости, что через сутки "высокая" корабельная комиссия
признала его самым чистым на корабле. С определенной долей иронии конечно.
|
|
|